— Друзья мои, рад вам и приглашаю в дом, — подполковник Юшикин сходу проявил бурное красноречие: — Сам видишь, Максим, моё жилище с дачей Игната Васильевича и Розы Григорьевны не сравнить. Ни бассейна, ни подстриженных газонов, ни изобилия цветов. Считай, холостяк я. В своё время с женитьбой не повезло, а без трудолюбивой хозяйки всё приходит в запустение. Выпьем втроём чуток за встречу. Ты, Рома, не переживай. Тебя хоть раз останавливала с претензиями автоинспекция? Знаю, знаю ответ! Ни разу. Так что можно. Ты водитель высшего класса.
— Да я не против, Виктор Александрович. Немножко выпью. Правда, задерживаться не буду. Любава собралась за косметикой и разными безделушками.
— Если обещал, то надо возвратиться вовремя. Необыкновенную красавицу огорчать не следует. Залюбовался я ею на свадьбе. Здорово тебе, Максим, повезло с женой.
— Любава по красоте вся в маму. Кстати, Роза Григорьевна за решением кроссвордов призналась мне, что один из мужчин не зря сравнивал её с альпийской фиалкой. Не с розой — это было бы слишком банально, а именно с фиалкой.
— Так тому и быть: открою личную тайну. Я тот, кто называл Розу таким удивительным цветком. В конце концов, кровь моя забурлила, и я пригласил её на дачу. Не на эту, а на другую, совсем скромную. Убедительный повод нашёлся: срочно надо было ей помочь в одной сложной ситуации. Не вдаваясь в подробности — бюрократическая волокита. В знак благодарности она отреагировала пламенно на мои настойчивые ухаживания. Незабываемые дни и ночи вдвоём. С умилением о них вспоминаю. А вот мы и в гостиной. Конечно, здесь не бедно, далеко не бедно. Кто не работает, тот и бедствует. Мы же трудимся, вкалываем, пашем на благо любимой Родины. О себе не забываем, и в том нет ничего плохого. За приятную встречу в моём доме, друзья!
Иной она и не могла быть. Французский коньяк в бокалах-тюльпанах. Чёрная икра в хрустальных икорницах с позолоченными ложечками. Апельсины и бананы в изящных вазах. Заварной кофе в мельхиоровом кофейнике.
— Надо жить умеючи, — продолжал поучать подполковник. — Вот вы быстро подружились, и это хорошо. Мой тебе, Рома, главный совет: никогда и ни в чем не предавай Максима, держись за него. Без лести скажу, что наш Максим в гору быстро пойдёт. Станет старше, заматереет. Ты, Рома, только без обиды, не лидер. Зато Максиму сможешь оказаться преданным другом и отличным помощником на многие и многие годы. Не без личной огромной выгоды.
— Конечно, Виктор Александрович, — согласился Пиксель и пообещал: — Я конкретными делами докажу Максиму преданность свою. И вас никогда не подведу. Честное слово!
— Вот и прекрасно. Выпьем за нашу дружбу и общие цели в социалистическом хозяйствовании. Как ты сейчас, Рома, материально? Игнат Васильевич, кажется, жадничал?
— Слегка было, но вот недавно приличную сумму вручил.
— Максим, и ты плати другу щедро за выполненную работу. Авансами радуй. Затраты сторицей окупятся.
— Обещаю. Спасибо за дельные советы!
— Не за что. Ну, что же, Рома, не буду тебя больше задерживать. Вижу, что на часы посматриваешь.
— Любава ждёт со своими неотложными поездками по магазинам. А мне надо успеть сюда возвратиться.
— Успеешь. У нас тут долгий разговор о том, о сём. Кроме того, шашлыки не любят спешки.
— Я понял.
— Держи конверт от меня с деньгами на актуальные расходы. Бери, бери! На компьютерную технику усердно копишь? Там вполне хватит.
— Несказанно обрадован!
Довольный солидным денежным вознаграждением, Пиксель уехал, а Юшикин и Максим возвратились в гостиную. Хозяин дома добавил в бокалы коньяк:
— Не устаю восхищаться тобой, Максим! Спокойно отдать жену-красавицу в полное распоряжение друга — изумительный факт, и он красноречиво говорит в твою пользу. Скажу прямо: ты принял верное решение. Спору нет, к нашим делам её нельзя близко подпускать. При первом же удобном случае растрезвонит о главном и тайном, как болтливая сорока. По своей красоте, как ты правильно отметил, она вся в несравненную Розу Григорьевну, а вот по уму, увы. Чересчур чикозная и вообще.
— Я заметил, пожалуй, ещё в скором поезде, что она, действительно, глуповата, и ничуть не удивляюсь, что соблазнилась Пикселем. Однако, я сильно заинтригован. Как вам удалось узнать, что Любава изменяет мне?
— Прослушка, друг мой, оказалась в нужном месте и в нужный час. Плюс некоторое стечение обстоятельств.
— А зачем прослушка? Ведь с Любавой и так всё ясно.
— Я должен абсолютно точно знать, есть ли предел её болтливости и прочим глупостям. Она никаким образом не должна помешать нашим общим целям.
— Пиксель знал о прослушке?
— Да, Максим. Я взял с него твёрдое слово, что он без моего разрешения тебе об этом сообщать не будет. Теперь ты в курсе. Надеюсь, не рассерчаешь на него?
— Разумеется, не в обиде. Ваше распоряжение превыше всего. Я сам могу оказаться в такой же ситуации, выполняя ваш приказ. А приказ есть приказ.
— Совершенно верно. Мы правильно понимаем друг друга. Догадался, кто в городе и области хозяин?
— Не сомневаюсь, что это вы, Виктор Александрович!
— Точный ответ. А почему именно я?
— Могу ошибиться, но напрашивается единственный вывод. Высокопоставленные покровители в самых высших руководящих структурах наделили вас, в конце концов, магической властью. А власть местная страшится огорчить вас чем-либо даже в мелочах. Кроме того, налицо ваш несомненный талант, не сочтите за иронию, как вдохновителя и организатора всех наших побед.
— Красиво ответил и абсолютно правильно. Так вот. Когда-то, будучи совсем молодым, я невольно размечтался о том, что придёт благоприятное время, когда я буду властвовать над другими, стану желанным баловнем у женщин, сказочно разбогатею. Кое-что у меня получилось. Говорю не ради хвастовства и тщеславия. С иной целью говорю. Догадался, с какой?
— Нетрудно догадаться. Вы стопроцентно уверены, что я мечтаю о том же.
— Подкупающая честность и точность в ответах! Меня, молодого мечтателя, заметили те, кому такие мечтатели были остро нужны. Сейчас не о том речь, как и что затем происходило в моей жизни. Скажу вот о чём. Непременно наступит тот долгожданный звёздный час, когда я буду востребован на высоких должностях. Не в городе и области, а там, в столице. А пока в моих руках временно специальный отдел по борьбе, сам знаешь, с чем. При этом мои полномочия распространяются на несколько близлежащих областей. Иной раз посмеиваюсь: пустили козла в огород, а волк в пастухи нанялся. Тебе не смешно?
— Вы наделены прекрасным чувством юмора.
— Уклонился от прямого ответа. Я тебя понимаю. Не хочешь ничем огорчить. Хорошо. Давай выпьем, а затем перейдём к главному в нашем разговоре. Ты явно обрадуешься.
Воцарилась минутная тишина. Юшикин расхаживал по гостиной с бокалом в руке, словно мысленно принимал какое-то архиважное решение. Затем он остановился напротив Максима и, действительно, удивил, обрадовал его чрезвычайно:
— Мне поручено подготовить себе надёжную замену в Речовске. На это уйдёт не один год. Из многих потенциальных кандидатов я выбрал тебя. Что скажешь?
— Я молод. Значит, самое время мечтать, Виктор Александрович! С моей стороны полное согласие.
— Похвально. И поэтому выкладывайся, трудись, богатей под началом Игната Васильевича, заочно получай высшее образование, обретай друзей среди ровесников, подчиняя их постепенно своему влиянию любым путём — честным и бесчестным. Я уверен, что не для тебя вариант жить по принципу авось, да небось, да как-нибудь.
— Совершенно верно, Виктор Александрович: брать быка за рога — золотое правило преуспевающего человека.
— Вот именно! И я научу тебя, как ловко и беспрепятственно влиять на мозги чиновников и всех прочих. В 90-е годы ты окажешься на престижной должности во властных структурах Речовска. В конце концов, ты станешь его властью, как я сейчас. А потом — столица.
— Потрясающая перспектива! Но как вы сами? Где вы и кем вы, если не секрет?
— Уместные вопросы. Не за горами высшая милицейская должность в звании полковника. Речь о Речовске. А затем — жизнь в белокаменной, генеральские погоны. Правда, заманчиво?
— У вас всё непременно получится, Виктор Александрович!
— Нисколько не сомневаюсь. Стране нужны на руководящих постах новые люди, ей нужны перемены. Я и мои высокопоставленные друзья убеждены, что поражение консерваторов неизбежно.
— Конечно, неизбежно. Одни похороны. Сколько же можно?
— В том-то и дело. Пришла пора для консерваторов всех уровней освободить насиженные места.
— Если бы не нарушили ленинские принципы и методы социалистического хозяйствования, то всё в нашей стране было бы по-другому. Не устаю напоминать исключительно здравую мысль.
— Честно говоря, мне на подобные принципы и методы наплевать. Перевёрнутая страница в моём сознании. Буду до конца откровенен с тобой. Неограниченной власти хочу и сытого богатства. Ну и счастья в личной жизни. А где его взять, если жена пребывает с некоторых пор вполне заслуженно в дурдоме? Просчитался я когда-то с женитьбой, грубо просчитался, а возраст сейчас, как не крути, всё тот же, кобелиный. К слову, за Зиночку из кафе «Романтика» отдельное мужское спасибо. Неутомимая труженица.
— Не раз вас обрадую. Глория активно выискивает «скромных красавиц» из рабочей среды и трудовой интеллигенции во всех кафе и ресторанах. У неё, без преувеличения, глаз-ватерпас.
— Проституция — занятие прибыльное для нашей общей казны. Я доволен твоей работой по организации нелегальных борделей. Как проинформировала Глория, кое-кто из моих хороших знакомых успел не раз воспользоваться их услугами. И это хорошо. Пришла пора накапливать компромат на клиентов. В стране развитого социализма компромат — это пуля у виска. Секунда за секундой, день за днём, год за годом. И чем у тебя будет больше компромата на какого-нибудь чиновника или руководящего типа, тем больше будет власти над ним.
— И в качестве компромата нужны не только чьи-то слова, но и неопровержимые доказательства. Например, те же фотографии.
— Конечно же! Поэтому к тебе вопрос в тему. Но прежде, чем его задать, я хочу особо подчеркнуть, что компромат на тебя я прекратил собирать. Предать ты меня никогда не сможешь, поскольку я дал тебе великий шанс жить не бесцельно. Так ведь?
— Полностью доверяю вам, как и вы мне.
— Тогда обещанный вопрос. Что ты думаешь о том профессиональном фотографе, который превосходно запечатлел твою свадьбу?
— Скурвиков?! Да он же — ошибка пьяной акушерки! У меня есть две причины, чтобы однажды до потери сознания избить его. Могу и покалечить. И убить.
— Любопытно. Я весь во внимании. И за что?
— Во-первых, он регулярно встречается с Людмилой Егоровной.
— Ну и что с того? Ты рассуждаешь ревниво. На тебя совсем не похоже.
— Никакой ревности. Только ледяное презрение и жгучая ненависть. Он — как лишняя нога у таракана.
— Кажется, я догадываюсь о главной причине унизить его безжалостным избиением. Речь о пикантных снимках твоих развлечений с Люсей на озере?
— Именно так, Виктор Александрович!
— И как ты догадался, что это его работа?
— Люся рассказала. Сначала я всё же вычислил, что наркотики в мою новую машину могла подбросить только она. Готов был убить её за вероломное предательство, но ограничился выворачиванием рук и угрозами. Не сразу, но призналась, что Леонид Артёмович вручил ей пакетики с наркотой. Мне признания было мало. Нутром чувствовал, что скрывает от меня нечто важное. Не выдержала острой боли, рассказала о фотографе. Леонид Артёмович где-то подобрал его, грязного и невзрачного. Из обезьяны превратил в человека и одарил высококлассной техникой.
— Да ты настоящий Шерлок Холмс! Мне остаётся только добавить нечто к сказанному тобой. Я поддержал идею Леонида Артёмовича вовлечь тебя в авантюру с наркотиками. И не сожалею. Ты оказался парнем с крепкими нервами. Я это понял сразу, когда ты впервые вошёл в мой кабинет с обличительным протоколом в кармане. Пойми, не мог же я тебе с бухты-барахты сказать: «Дорогой друг! Через энное количество лет я положу миллионный город к твоим ногам...».
— На вашем месте я поступил бы точно также.
— Верю. А сейчас ты будешь смеяться, но пакетики в твоей машине были не с наркотиками. Обыкновенная пищевая сода.
— Мамма мия!
— А если бы тебя остановил кто-нибудь раньше моих орлов? Что тогда было бы в случае подлинных наркотиков? Я не всюду властен, как здесь, или как вездесущий Леонид Артёмович на твоей малой родине. Правда, будь наркотики настоящими, я бы через московские связи всё равно тебя выручил бы. Вот так-то, друг мой. Нет смысла также дальше скрывать и то, что фотографирование на озере именно Лёня придумал и осуществил. Ему бы везде и всюду грязи побольше. Сам понимаешь, что ты ему когда-нибудь пригодился бы. А под рукой, глянь-ка, любопытный компромат на тебя. Доверяешь Лёне, как и мне?
— Почему-то нет, не доверяю. Людмила Егоровна иной раз называет его пауком. Наверное, не без основания. Да и за что ему доверять? Пока не за что. Ничего путного для меня. Одни интриги.
— Хвалю за смелое и правдивое откровение. А впредь будь с Леонидом Артёмовичем осторожен. Сегодня он князь, а завтра — в грязь. Не с теми высшими чинами дружбу начал скрытно водить, на двух стульях пытается расположиться: и нашим и вашим за копейку спляшем. А у моих высокопоставленных друзей везде глаза и уши. Больше ничего не скажу. Ты — человек догадливый и умный. И не мне тебя учить, что наши совершенно откровенные разговоры — не для ушей Леонида Артёмовича. Если чересчур полюбопытствуют также Роза Григорьевна и Игнат Васильевич, то отвечай им в общих чертах, запудри мозги. Не нравятся они мне в последнее время. Подробнее о причинах как-нибудь в другой раз расскажу. Если кратко, то захотелось им и на ёлку залезть, и зад не ободрать.
— Никак не думал, что Леонид Артёмович и вашим, и нашим стелет. А уж близкие мне люди проштрафились — это вовсе запредельно. Конечно, не сболтну им лишнего.
— Договорились. Впрочем, ты не из болтливых, я знаю. И насчёт фотографа я не случайно спросил. Есть в нашем городе мастера, есть, но доверить им ответственную съёмку невозможно. Хоть языки вырви, всё равно растрезвонят о компромате. И Скурвикову, этой «обезьяне» Леонида Артёмовича, тоже нельзя доверять, хоть и по другой причине. Скурвиков — скользкий тип. Так вот. Не переквалифицироваться ли Пикселю? Оборудуем в два счёта мастерскую по высшему классу. Кто-нибудь из местных мастеров быстренько научит его премудростям профессиональной съёмки. Пиксель и только Пиксель. Как ты считаешь?
— Надёжный вариант. В подготовке компромата ему можно доверять без оглядки.
— Тоже так думаю. Но, признаться, мой желудок требует аппетитных шашлыков. Без хвастовства замечу, что я мастер их готовить.
В мангале послушно вспыхнула скомканная бумага. Под филигранно выложенной пирамидкой дубовых поленцев загорелись полоски тонкой берёзовой коры, обещая вскоре жаркие угли.
— Дело мастера боится, — молвил подполковник. — Костерок, что надо! А впереди захватывающий процесс. Жарка самих шашлыков. Схожу за мясом.
Максим любовался красно-жёлтым пламенем, мечтая всё о том же. На его взгляд, везучий во всём и здравомыслящий, он был непоколебимо уверен, что однажды обретёт полную власть в Речовске и неслыханно разбогатеет, а новые и новые женщины будут считать за великую честь даже взглянуть на него, преуспевающего красавца. "Впереди жизнь — разлюли-малина!"
Вожделенные мысли нежили его гордое сознание и тогда, когда он и подполковник уминали дивно приготовленные шашлыки. Аппетит — нежёвано летит, и вскоре от ощутимой сытости в желудке Юшикин размечтался о генеральских погонах и высокой должности в столице. И это, оказывается, ещё не предел.
— Максим, и ты в нужный час за мной последуешь в белокаменную! — подполковник сытно отрыгнул. — Не пропадёшь в ней, не затеряешься... Только мне придётся генеральшей обзавестись. Факт, что женюсь. А то какой же я буду «морально устойчивый», например, министр внутренних дел СССР, если не женатый. А если потом определюсь по зову сердца на руководящую работу в ЦК партии? Ты хотел бы стать членом Политбюро?
— Никогда не думал.
— Зря. А я вот власти жажду неограниченной, славы и почёта. И раболепия — аж дух захватывает. Сижу я чинно в кремлёвских апартаментах, а во всех городах — веси не в счёт — мои люди. Преданные, жадные до денег, корыстолюбивые, все семейные и морально неустойчивые. Да, мне жениться надо непременно.
— Развестись придётся с первой женой.
— С той, что в дурдоме? Пару месяцев, может, протянет, и разводиться будет не с кем. Вопрос решённый. За деньги любая проблема решается без проблем. Извини. Как-то не так сказал. Получилось масло масляное. Или, как верноподданные писаки говорят, — тавтология.
— Зато по сути верно. Деньги — великое счастье, единственный смысл человеческой жизни. С вашей помощью я тоже всё на свете смогу.
— Не сомневаюсь. Как мне кажется, и ты тоже из числа тех людей, которые не намерены стрелять из пушки по воробьям. Давай, дружище, выпьем за удачу в совместных делах.
— С радостью выпью, Виктор Александрович, за истинный смысл человеческой жизни.
— Восхищаюсь тобой! — подполковник не поскупился на очередную похвалу. — Но за удачу и смысл надо бороться на всех фронтах. Есть резервы. Спорт, например. В ближайшее время писаки угодливо организуют несколько заметок о том, что молодёжь Речовска повально увлеклась полезным времяпрепровождением в спортивных кружках. Поручи мордовороту Савелию и его боксёрам целенаправленно заняться физическим воспитанием молодых речовчан. Пусть каждый из них возглавит свою секцию боксёров и качков. И что получается? Например, двадцать секций по двадцать человек в каждой. В итоге — 400! То есть, четыреста верных бойцов, если их хорошо прикармливать не мечтой о призовых местах на всяческих соревнованиях, а солидными деньгами на всякие расходы, в том числе, и увеселительные, и также крутой востребованностью в нужном месте и в нужный час. Время сейчас неуравновешенное, сам понимаешь.
— Савелию эта работёнка, я уверен, понравится. Переговорю с ним. Скучать ему и его команде не придётся.
— Но это ещё не всё. Займись и другим важным делом — организацией боеспособной криминальной пирамиды. Схема несложная. Тебе напрямую подчиняются Пиксель, Савелий и некто Дрозд - из числа воров. У каждого из них своя «тройка». Трижды три будет девять. У каждого из девяти — тоже «тройка». И так далее, вниз по пирамиде, до желаемого результата. Дисциплина — железная. Употребление наркотиков — нулевое. Алкоголь — в исключительных случаях. Стимул — деньги, много денег, и понятливые девочки — немерено. За предательство — разговор короткий и жуткий, а преданность и железная дисциплина должны будут подтверждаться практическими делами. Какими — нетрудно догадаться, но об этом мы потолкуем, когда пирамида начнёт обретать свои черты.
— Супер! Находясь на вершине непобедимой пирамиды, я подчиняюсь исключительно вам, а вы кому, если тоже не секрет? Впрочем, я кажется спросил лишнее? Извините.
— Не время, пока не время сказать об этом открыто и вслух. Посмотрим, чья возьмёт там, наверху. Кстати, Максим, давно хотел уточнить: тебе когда-нибудь было совестно за свои поступки?
— Да никогда, Виктор Александрович! Избавился я от совести. Ещё до службы в армии.
— А почему избавился? Только начистоту, без сочинительства.
— В семье нашей, «партийно-хозяйственной», годами наблюдал ложь да предательство, супружеские измены. Какая там у родителей совесть?! А если можно родителям, то почему мне нельзя?
— Можно и нужно. Так и живи. Совесть — плохой советчик. Аксиома, друг мой!
Продолжение: http://proza.ru/2021/05/04/1175